Правообладатель иллюстрации Image caption На выставке (слева направо) Виталий Комар, Александр Меламид, Иосиф Бакштейн, Александр Гольдфарб и Михаил Федоров-Рошаль
40 лет назад, 15 сентября 1974 года, на окраине Москвы в Беляево прошла легендарная "Бульдозерная выставка" - ключевое событие в борьбе неофициальных художников СССР за легализацию нон-конформистского искусства. В канун юбилея обозреватель Русской службы Александр Кан побеседовал с одним из участников и организаторов выставки, живущим теперь в США художником Виталием Комаром.
Би-би-си : О "Бульдозерной выставке" сказано и написано уже немало. Я хотел бы, что Вы попытались воспроизвести ту атмосферу, которая предшествовала 15 сентября 1974 года. Скорее всего, мало кто мог предположить, что дело дойдет до столь жесткого подавления, разгона выставки бульдозерами и ареста ее участников. Тем не менее, вряд ли вы могли предполагать, что столь вызывающая акция не вызовет негативной реакции властей. Почему все же вы пошли на этот шаг? Что двигало Вами и Вашими друзьями?
Виталий Комар : Для меня лично это было в первую очередь попытка преодоления невыносимого чувства одиночества. Находящиеся вне зоны официального советского искусства художники были загнаны на кухни. Распространились маленькие квартирные выставки, но сколько человек могло прийти на такую выставку? От силы десяток-другой. На одном из таких квартирных вечеров весной 1974 года мы с моим другом и партнером Аликом Меламидом устроили перформанс: он изображал Сталина, я изображал Ленина. Это была соцартовская пародия на соцреализм.
Играла музыка, марши, все ужасно веселились, но закончилось веселье довольно печально – в дверь позвонили, зашли люди в штатском, всех погрузили в машины и увезли в ближайшее отделение милиции, где нас продержали до утра. Дня через два наш друг, патриарх советского неофициального искусства Оскар Рабин, предложил повторить перформанс в доме искусствоведа и коллекционера Александра Глезера и пригласить туда западных корреспондентов – интересно, как отреагируют на такое событие? В доме Глезера все прошло без сучка и задоринки, что нас, безусловно, вдохновило и воодушевило.
Что-то, видимо, изменилось, стали думать мы. Все говорили о том, что Брежнев готовится через год подписать Хельсинские соглашения Виталий Комар
Что-то, видимо, изменилось, стали думать мы. Все говорили о том, что Брежнев готовится через год подписать Хельсинские соглашения [подписанный 1 августа 1975 г. главами 35 государств документ подразумевал, в том числе, согласование обязательств по вопросам прав человека и основных свобод, в том числе свободы передвижения, контактов, информации, культуры и образования – АК], о возможном потеплении, и мы стали подумывать о более крупной выставке. Но где? Какая официальная советская организация – а других ведь не было - решится пустить нас к себе?
И тут я вспомнил, что мне рассказывали, как в Польше художники показывают свои работы под открытым небом. Как в Париже, на Монмартре: художники рисуют, публика смотрит, и над ними прекрасное небо. Эта идея завладела нами. Казалось, что специального разрешения, чтобы принести и показать работы где-нибудь на пустыре, не требовалось.
Но на всякий случай мы обратились в городской отдел профсоюза работников культуры. Разрешения мы не получили, но запрета тоже не последовало. Никто, видимо, не хотел брать на себя ответственность. Таким образом, в полной уверенности, что никто ничего не запретил, 15 сентября мы с работами пришли на пересечение улиц Профсоюзной и Островитянова. У большинства из нас были складные алюминиевые треноги, такую треногу легко можно поставить на землю и водрузить на нее холст.
Собралась изрядная толпа и художников, и зрителей, но ощущение было уже тревожным. Стояли бульдозеры, стояли грузовики с торчащими из кузова саженцами, а всем собравшимся было объявлено какими-то людьми в штатском, что на условленном месте именно в этот день и час запланирована посадка деревьев. Тут же, конечно, стали раздаваться шутки о двусмысленности слова "посадка".
Правообладатель иллюстрации Former KomarMelamid Art Studio Archive Image caption Машинописное приглашение, которое организаторы выставки распространяли среди своих знакомыхНо вскоре стало не до шуток. Стоило нам развернуть свои треноги и попытаться поставить на них картины, как "садовники" на нас набросились, вырывая из рук работы. Ломались подрамники, ломались и сами работы, особенно те, что были сделаны на оргалите или картоне. Все это было совершенно неожиданно, и совершенно ужасно. А тех, кто пытался сопротивляться, били. Причем били очень грамотно, профессионально. Математика Виктора Тупицына бросили на заднее сиденье серой "Волги" и ударили ребром ладони между ног. Было реально страшно.
Прижав к груди одну работу – остальные были уже разломаны и валялись в грязи, их потом собирали и швыряли в кузов самосвала – я попытался пробраться на дальний участок поля, где народу было поменьше. Но меня настиг какой-то человек, толкнул в спину, и я упал в грязь – вместе с работой, а это был наш с Меламидом двойной автопортрет в виде Ленина и Сталина.
Стоило нам развернуть свои треноги и попытаться поставить на них картины, как “садовники” на нас набросились, вырывая из рук работы Виталий Комар
Он схватил этот круг оргалита и собрался его уже ломать, но я, подняв на него глаза из грязи, не стал ни кричать, ни возмущаться, а всего лишь кротко, в духе Толстого или Ганди сказал: "Ты, что? Это же шедевр!" Наши глаза встретились, и рука его дрогнула. Произошел контакт, и ломать нашу работу он не стал. Он всего лишь швырнул ее в кузов самосвала, а я, лежа в грязи, смотрел, как этот самосвал вместе с нашей и другими работами едет куда-то в историю.
Би-би-си : То есть, то, что увезли, пропало безвозвратно?
Виталий Комар : Эту работу никогда не возвращали, но некоторые другие, сломанные привезли на квартиру Оскара Рабина, и их можно было уже оттуда забрать. Но далеко не все, лишь малую часть.
Би-би-си : А бульдозеры-то, собственно, те самые, что дали название выставке? Они тоже на вас двигались?
Виталий Комар : Бульдозеры двигались в самом начале. Потом кто-то из более благоразумного начальства приказал им остановиться. Они чуть не раздавили художницу Надежду Эльскую. Я помню, как она с криком "Фашисты!" бросилась прямо под нож бульдозера. Ее, конечно, оттащили, скрутили. Все, кто пытался оказать хоть какое-то сопротивление, были арестованы.
Правообладатель иллюстрации Vitaly Komar Image caption Виталий Комар. Эскиз к проекту памятника Бульдозерной выставкиНо уже через три дня они были выпущены. Объяснялось это тем, что наша история, якобы, вызвала конфликт на самом верху между Андроповым и Щелоковым [соответственно председатель КГБ и министр внутренних дел СССР. Теория о противостоянии и даже вражде между КГБ и МВД была в те годы очень популярной в кремленологии, на ней, в частности, был основан известный роман и фильм "Парк Горького" - АК]. Именно поэтому, считалось, задержанных так быстро отпустили и даже предложили вторую выставку – в Измайловском парке.
Би-би-си : Но, видимо, не обошлось и без воздействия скандала, разгоревшегося вокруг этой истории в западной прессе. Ведь среди приглашенных вами гостей было немало журналистов и даже дипломатов, так ведь?
На Западе тоже есть бюрократия, которая с удовольствием пустила бы бульдозеры против современного искусства, но наши законы не дают им возможности это сделать. Анатолий Гольдберг, обозреватель русской службы Би-би-си в 50-70-е годы.
Виталий Комар : Да, там были журналисты. Более того, корреспондентке Associated Press выбили даже зуб! Скандал получился огромный. Я помню, как обозреватель Русской службы Би-би-си Анатолий Гольдберг – я сам слышал это тогда по радио – сказал: "На Западе тоже есть бюрократия, которая с удовольствием пустила бы бульдозеры против современного искусства, но наши законы не дают им возможности это сделать". Эти слова произвели на нас тогда сильное впечатление.
И, видимо, именно этот скандал, огромное внимание прессы и вынудили советские власти идти на компромисс. Спустя буквально две недели они уже сами предложили нам провести выставку в Измайловском парке. Еще спустя какое-то время прошла уже совершенно легальная огромная нон-конформистская выставка в павильоне "Пчеловодство" ВДНХ.
Фактически была создана двухпартийная система, появился по сути дела второй "союз художников" при городском профсоюзном комитете художников-графиков, со своим выставочным залом – что самое главное! И сейчас, несмотря на весь страх и ужас, который нас тогда охватил, "Бульдозерная выставка" воспринимается как предперестроечное событие, как первый глоток свободы.
«Бульдо́зерная вы́ставка» - одна из наиболее известных публичных акций неофициального искусства в СССР; выставка картин на открытом воздухе, организованная московскими художниками-авангардистами 15 сентября 1974 года на окраине столицы в Беляево, при пересечении Профсоюзной улицы и улицы Островитянова. Была жестоко подавлена властями с привлечением большого количества милиции, а также с участием поливочных машин и бульдозеров, отчего и получила своё название.
С 30-х по конец 80-х годов XX века официально поддерживаемым направлением искусства в Советском Союзе был исключительно социалистический реализм. Отнесение того или иного художника к соцреалистам совпадало с официальной поддержкой его деятельности.
Художники, творчество которых выходило за рамки эстетической программы социалистического реализма и не признанные властями в качестве соцреалистов зачастую становились объектом преследования со стороны властей. Долгие годы «неофициальным» художникам было запрещено выставляться, и в их среде было принято решение (Глезер/Рабин), что надо провести общую экспозицию, «потому что все соскучились по выставкам, потому что неофициальным художникам не дают выставляться ». Так состоялась выставка 22 января 1967 года, которая через два часа была закрыта работниками КГБ и московского горкома партии.
Московский союз художников вынес решение, что без его одобрения не разрешается организовывать выставки в Москве. Все попытки организовывать выставки кончались одним и тем же: одну выставку в Институте международных отношений закрыли через 45 минут, другую, Олега Целкова в Доме архитектора - через 15 минут. Выставка Эдуарда Зюзина в кафе «Аэлита» продержалась целых три часа, и это был рекорд.
В конце концов Оскар Рабин в 1969 году предложил сделать выставку на открытом воздухе. Но тогда художники отказались от этой идеи (они потихоньку продавали свои картины западным дипломатам, некоторым советским гражданам, имели небольшой доход, и поэтому не хотели нарываться на неприятности).
Но в 1974 году начались прямые атаки на неофициальных художников со стороны карательных органов, КГБ и МВД, и тогда художники всё же решились устроить выставку на открытом воздухе. Александр Глезер с Оскаром Рабиным занялись организацией этой выставки.
Группа художников, не входивших в официальные советские художественные союзы и организации, договорилась показать свои работы всем желающим на опушке Битцевского лесопарка в Беляеве.
Инициаторами показа выступили: коллекционер Александр Глезер и 13 художников (Оскар Рабин - основной лидер нонконформизма, В. Воробьев, Юрий Жарких, В. Комар, А. Меламид, Лидия Мастеркова, Владимир Немухин, Евгений Рухин, Александр Рабин, Василий Ситников, Игорь Холин, Борух Штейнберг, Н. Эльская).
Выставка была разбита на пустыре около перекрестка. Присутствующие включали примерно 20 художников и группу наблюдателей, которая состояла из родственников и друзей художников, а также достаточное количество журналистов западных информационных агентств и дипломатов. Картины были развешены на импровизированных стойках, изготовленных из деревянных реек.
Хотя организаторы поехали на место на метро (машину легче остановить по дороге), тем не менее на выходе из него некоторых участников обвинили в «краже часов» - было очевидно, что их хотят задержать любой ценой. Но минут через 20 пришел капитан милиции и сказал, что произошла ошибка. Когда же они подошли к пустырю, то увидели там машины с саженцами и каких-то одетых в рабочую форму людей, которые стали кричать, что, дескать, пришли хулиганы, которые мешают им сажать деревья. Причем говорили, что у них субботник, хотя было воскресенье.
По данным разных участников выставки, на месте к ним присоединилась еще одна группа живописцев, которые пришли поддержать своих товарищей. Кто-то из них пришел не с пустыми руками: Л. Бажанов, С. Болдырев С. Бордачев, Э.Зеленин, Р. Заневская, К. Нагапетян, В. Пирогова, Толстый (В. Котляров) А. Тяпушкин, О. Трипольский, М. Федоров-Рошаль, Т. Левицкая, М. Одноралов, А. Жданов, В. Тупицын и некоторые другие, чьи имена и численность установить не представляется возможным (в настоящее время о своем участии в этой выставке заявляет значительное количество художников).
Несмотря на небольшой размах события, оно весьма серьёзно было воспринято властями. Примерно через полчаса после начала выставки к месту её проведения была направлена группа, включающая три бульдозера, поливальные машины, самосвалы и около сотни милиционеров в штатском, которые стали теснить художников и собравшихся зрителей; часть картин была конфискована. Формально всё выглядело как гневная спонтанная реакция группы работников по благоустройству и развитию лесопарка.
Нападавшие ломали картины, избивали и арестовывали художников, зрителей и иностранных журналистов. Очевидцы вспоминают, как Оскар Рабин, повисший на ковше бульдозера, был фактически протащен через всю выставку. Художников увозили в участок, где заявляли: Стрелять вас надо! Только патронов жалко…
Итоги
После этого события, вызвавшего громкий резонанс в зарубежной прессе, советские власти вынуждены были уступить и официально разрешили проведение подобной выставки на открытом воздухе в Измайлово двумя неделями позже, 29 сентября 1974 года. Новая выставка представляла работы уже не 20, а более чем 40 художников, длилась 4 часа и привлекла по разным данным около полутора тысяч человек. Участник выставки - известный график Борис Жутовский - отмечал, что качество картин на вернисаже в Измайлово было несравнимо ниже, чем на первой разгромленной выставке в Беляеве, из-за того, что там были выставлены только лучшие работы, многие из которых были уничтожены. Впоследствии, преимущественно в зарубежных СМИ, четыре часа в Измайлово часто вспоминали как «полдня свободы». Выставка в Измайлово в свою очередь дала дорогу для других выставок нонконформистов, которые имели важное значение в истории русского современного искусства.
«Бульдозерная выставка» стала заметным событием неофициальной художественной жизни после разогнанной лично Н. С. Хрущёвым выставки в Манеже 1962 года в честь 30-летия МОСХа.
20-летие бульдозерной выставки было отмечено в 1994 году ретроспективной экспозицией её участников в картинной галерее «Беляево» (организатор экспозиции Александр Глезер).
Организатор выставки Оскар Рабин заявил в одном из интервью в Лондоне в 2010 году:
Выставка готовилась скорее как политический вызов репрессивному режиму, а не как художественное событие. Я знал, что у нас будут проблемы, что будут аресты, избиения. В течение последних двух дней перед выставкой нам было страшно. Меня пугали мысли, что со мной лично произойти могло что угодно.
Также в интервью западным журналистам он сравнивал бульдозеры с танками в Праге, как символ репрессий режима, пугавшего его. Рабин был арестован, приговорён к высылке из СССР и был отправлен с семьёй в Париж.
Дмитрий Пригов считает, что художественную ценность этого мероприятия оценить невозможно, поскольку оно продолжалось всего несколько секунд. Он полагает, что это была важная социальная акция - попытка «отстоять место свободного существования художника, право выставляться», поскольку это право имеет важное значение для культуры.
Имя / событие | ||
---|---|---|
1 |
«Бульдо́зерная вы́ставка»
- это одна из наиболее известных публичных акций неофициального искусства в СССР
; выставка картин на открытом воздухе, организованная московскими художниками-авангардистами 15 сентября 1974 года на окраине столицы в Беляево, при пересечении Профсоюзной улицы и улицы Островитянова.
Была жестоко подавлена властями
с привлечением большого количества милиции
, а также с участием поливочных машин и бульдозеров, отчего и получила своё название.
Выставка была разбита на пустыре около перекрёстка. Присутствующие включали примерно 20 художников и группу наблюдателей, которая состояла из родственников и друзей художников, а также достаточное количество журналистов
западных информационных агентств и дипломатов. Картины были развешены на импровизированных стойках, изготовленных из деревянных реек.
Хотя организаторы поехали на место на метро (машину легче остановить по дороге), тем не менее на выходе из него некоторых участников обвинили в «краже часов» — было очевидно, что их хотят задержать любой ценой. Но минут через 20 пришел капитан милиции
и сказал, что произошла ошибка. Когда же они подошли к пустырю, то увидели там машины с саженцами и каких-то одетых в рабочую форму людей, которые стали кричать, что, дескать, пришли хулиганы, которые мешают им сажать деревья. Причем говорили, что у них субботник, хотя было воскресенье.
По данным разных участников выставки, на месте к ним присоединилась ещё одна группа живописцев, которые пришли поддержать своих товарищей. Кто-то из них пришел не с пустыми руками: Л. Бажанов, С. Болдырев С. Бордачев , Э. Зеленин , Р. Заневская , Е. Крылова , К. Нагапетян , В. Пирогова, Толстый (В. Котляров) А. Тяпушкин , О. Трипольский , М. Федоров-Рошаль , Т. Левицкая , М. Одноралов , А. Жданов , В. Тупицын и некоторые другие, чьи имена и численность установить не представляется возможным (в настоящее время о своем участии в этой выставке заявляет значительное количество художников).
Несмотря на небольшой размах события, оно весьма серьёзно было воспринято властями. Примерно через полчаса после начала выставки к месту её проведения была направлена группа, включающая три бульдозера, поливальные машины, самосвалы и около сотни милиционеров в штатском, которые стали теснить художников и собравшихся зрителей; часть картин была конфискована. Формально всё выглядело как гневная спонтанная реакция группы работников по благоустройству и развитию лесопарка.
Нападавшие ломали картины, избивали и арестовывали художников, зрителей и иностранных журналистов. Очевидцы вспоминают, как Оскар Рабин, повисший на ковше бульдозера, был фактически протащен через всю выставку. Художников увозили в участок, где заявляли: «Стрелять вас надо! Только патронов жалко…».
В Бульдозерная выставка: как это было
15 сентября 1974 года представители неофициального советского искусства организовали выставку на окраине Москвы, в Беляево. Художники-авангардисты вынесли свои картины на открытый воздух.
Нонконформисты, чьи имена все чаще мелькали на страницах западной прессы, а картины охотно приобретались иностранными коллекционерами и галеристами, настойчиво и повсеместно стремились заявить о себе. Они хотели добиться легализации своей творческой и выставочной деятельности, выйти из "подполья".
Народу собралось много. Толпа росла и росла. Вслед за пестро задрапированными художниками стали подъезжать на длинных черных автомобилях, похожих на сюрреалистических рыб, дипломаты, обвешанные с ног до головы современной записывающей и фотографирующей аппаратурой. Они деловито засновали среди художников. Стали появляться люди, непохожие ни на художников, ни на любителей искусства, какие-то нахально уверенные и хамовато развязные. Они сразу же стали уговаривать всех расходиться по домам.
- Здесь строительная площадка. Сейчас сюда прибудет техника для рытья котлована. Товарищи, расходитесь! Не мешайте работам!
Причем говорили, что у них субботник, хотя было воскресенье...
Из-за угла здания, спичечным коробком громоздившемся на фоне серого неба, потянулись самосвалы и бульдозеры.
Один из самых молодых участников, художник М. Федоров-Рошаль спустя три десятилетия прокомментировал эти события: "бульдозерная выставка" на самом деле - не совсем "бульдозерная": бульдозеров не было… А были "мобильные отряды" поливальных машин ЗИЛ-130. Но когда такая машина едет на тебя со своими ковшами-ножами, полное ощущение, что это бульдозер...
Выставка вызвала большой резонанс. Пресса заговорила. И власть впервые уступила. Это был первый шаг советского искусства на пути признания.
По данным разных участников выставки, на месте к ним присоединилась ещё одна группа живописцев, которые пришли поддержать своих товарищей. Кто-то из них пришел не с пустыми руками: Л. Бажанов, С. Болдырев , Э. Зеленин , , Е. Крылова , К. Нагапетян , В. Пирогова, Толстый (В. Котляров) , О. Трипольский, М. Федоров-Рошаль, , М. Одноралов , , и некоторые другие, чьи имена и численность установить не представляется возможным (в настоящее время о своем участии в этой выставке заявляет значительное количество художников).
Несмотря на небольшой размах события, оно весьма серьёзно было воспринято властями. Примерно через полчаса после начала выставки к месту её проведения была направлена группа, включающая три бульдозера , поливальные машины, самосвалы и около сотни милиционеров в штатском, которые стали теснить художников и собравшихся зрителей; часть картин была конфискована. Формально всё выглядело как гневная спонтанная реакция группы работников по благоустройству и развитию лесопарка .
Нападавшие ломали картины, избивали и арестовывали художников, зрителей и иностранных журналистов. Очевидцы вспоминают, как Оскар Рабин, повисший на ковше бульдозера, был фактически протащен через всю выставку. Художников увозили в участок, где заявляли: «Стрелять вас надо! Только патронов жалко…» .
После этого события, вызвавшего громкий резонанс в зарубежной прессе, советские власти вынуждены были уступить и официально разрешили проведение подобной выставки на открытом воздухе в Измайлово двумя неделями позже, 29 сентября 1974 года . Новая выставка представляла работы уже не 20, а более чем 40 художников, длилась 4 часа и привлекла по разным данным около полутора тысяч человек. Участник выставки - известный график Борис Жутовский - отмечал, что качество картин на вернисаже в Измайлово было несравнимо ниже, чем на первой разгромленной выставке в Беляеве, из-за того, что там были выставлены только лучшие работы, многие из которых были уничтожены. Впоследствии, преимущественно в зарубежных СМИ, четыре часа в Измайлово часто вспоминали как «полдня свободы». Выставка в Измайлово в свою очередь дала дорогу для других выставок нонконформистов, которые имели важное значение в истории русского современного искусства.
«Бульдозерная выставка» стала заметным событием неофициальной художественной жизни после разогнанной лично Н. С. Хрущёвым выставки в Манеже 1962 года в честь 30-летия МОСХа .
20-летие бульдозерной выставки было отмечено в 1994 году ретроспективной экспозицией её участников в картинной галерее «Беляево» (организатор экспозиции Александр Глезер).
Организатор выставки Оскар Рабин заявил в одном из интервью в Лондоне в 2010 году:
Также в интервью западным журналистам он сравнивал бульдозеры с танками в Праге , как символ репрессий режима, пугавшего его. Рабин был арестован, приговорён к высылке из СССР и был отправлен с семьёй в Париж .
Координаты : 55°38′03″ с. ш. 37°31′13″ в. д. / 55.6343306° с. ш. 37.5204222° в. д. / 55.6343306; 37.5204222 (G) (Я)
Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.
Наконец, важнее всего, Алпатыч знал, что в тот самый день, как он приказал старосте собрать подводы для вывоза обоза княжны из Богучарова, поутру была на деревне сходка, на которой положено было не вывозиться и ждать. А между тем время не терпело. Предводитель, в день смерти князя, 15 го августа, настаивал у княжны Марьи на том, чтобы она уехала в тот же день, так как становилось опасно. Он говорил, что после 16 го он не отвечает ни за что. В день же смерти князя он уехал вечером, но обещал приехать на похороны на другой день. Но на другой день он не мог приехать, так как, по полученным им самим известиям, французы неожиданно подвинулись, и он только успел увезти из своего имения свое семейство и все ценное.
Лет тридцать Богучаровым управлял староста Дрон, которого старый князь звал Дронушкой.
Дрон был один из тех крепких физически и нравственно мужиков, которые, как только войдут в года, обрастут бородой, так, не изменяясь, живут до шестидесяти – семидесяти лет, без одного седого волоса или недостатка зуба, такие же прямые и сильные в шестьдесят лет, как и в тридцать.
Дрон, вскоре после переселения на теплые реки, в котором он участвовал, как и другие, был сделан старостой бурмистром в Богучарове и с тех пор двадцать три года безупречно пробыл в этой должности. Мужики боялись его больше, чем барина. Господа, и старый князь, и молодой, и управляющий, уважали его и в шутку называли министром. Во все время своей службы Дрон нн разу не был ни пьян, ни болен; никогда, ни после бессонных ночей, ни после каких бы то ни было трудов, не выказывал ни малейшей усталости и, не зная грамоте, никогда не забывал ни одного счета денег и пудов муки по огромным обозам, которые он продавал, и ни одной копны ужи на хлеба на каждой десятине богучаровских полей.
Этого то Дрона Алпатыч, приехавший из разоренных Лысых Гор, призвал к себе в день похорон князя и приказал ему приготовить двенадцать лошадей под экипажи княжны и восемнадцать подвод под обоз, который должен был быть поднят из Богучарова. Хотя мужики и были оброчные, исполнение приказания этого не могло встретить затруднения, по мнению Алпатыча, так как в Богучарове было двести тридцать тягол и мужики были зажиточные. Но староста Дрон, выслушав приказание, молча опустил глаза. Алпатыч назвал ему мужиков, которых он знал и с которых он приказывал взять подводы.